Рассказы

Ветер пронзал лицо раскаленными иглами, вязкая вездесущая грязь неровными пластами липла к сапогам, затрудняя и без того нелегкое движение через лес, а ледяной ливень смывал последние остатки сил. В такую погоду, хочешь не хочешь, но задумаешься, а стоило ли вообще покидать уютное кресло рядом с камином и выдвигаться в путъ, куда бы то ни было. Хотя единственное, о чем можно было думать в этот момент – как сделать следующий шаг с наименьшей затратой энергии, которая покидала тело с каждым пройденным в этом бесчинствующем хаосе метром.

Однако Клавиус не унывал, ведь выходя из дому он точно знал, что готов к любым препятствиям, которые встретятся ему на легком или трудном, но безусловно увлекательном пути. Ведь ради таких приключений и было покинуто родное поместье, в кототром один рутинный день сменялся другим таким же, не менее рутинным. Есть люди, которым такое течение дел вполне по нраву, они не любят изменений, а любое отклонение от привычного устоя для них – невероятной силы испытание. К таким людям Клавиус относил своего отца, не последнего человека в Империи, человека знатного, богатого, умного, однако, в силу своего возраста, потерявшего интерес к разного рода событиям и довольствующегося размеренным течением дней. Самая большая авантюра, на которую мог пойти сей старик, – приказать подать к ужину рыбу вместо птицы, что случалось на памяти Клауса всего лишь один раз, и то наспор. Сын же, в отличие от отца, будучи молодым и энергичным парнем, просто напросто скучал, видя перед собой изо дня в день одни и те же гобелены и поедая, как он думал, одних и тех же куропаток, ибо сегодняшняя не отличалась вкусом от той, что он съел вчера, или неделю назад, или просто в любой другой день. Вот и решил он, что бы как-то разнообразить свою жизнь, отправиться вместе с Суоном в Морровинд и показать тому его родину, родину Данмеров. Путешевствие это было не из самых легких, и отец Клавиуса долго сопротивлялся такому авантюрному на его взгляд замыслу. Однако под напором доводов сына он все-таки уступил и отпустил того в путь, хоть и настрого приказал Суону под страхом смерти следить за взбалмошным наследником. Суон же, Данмер по крови, всю жизнь, однако, проживший в Сиродииле и выросший вместе с Клавиусом в родовом поместье его отца, был придворным помошником и не мог сопротивляться воле своего хозяина. Тем более, что поход этот, как утверждал сам Клавиус, был более важен для Суона и организован был тоже в первую очередь для него, дабы он увидел родину своих Отцов. Так и отправились они в путь, в первый же день угодив под немилость природы, не успев укрыться на ночь.

Вскоре Суон, отправившийся вперед на разведку, вернулся с добрыми вестями. Впереди он отыскал пещеру, в меру просторную и сухую, где они с Клавиусом смогли бы переждать ливень. Собрав последние остатки сил, путники поскорее преодалели расстояние, отделявшее их от спасительного крова, и уже в пещере Клавиус, вздохнув с облегчением, скинул с себя насквозь промокший плащ и развел костер.

***

-Ну и погодка! В такую грозу не то что куда-то идти, жить не хочется, как ты думаешь, Суон? Хочется тебе жить в такой-то ливень? – такая манера разговора была стандартной для Клавиуса, он любил поговорить, часто шутил, часто не смешно, хотя сам всегда смеялся над своими шуточками, так как все время находился в приподнятом настроении.

-Мне всегда хочеться жить, хозяин – интонация, с которой Суон ответил, была полностью противоположна той, с которой Клавиус задал вопрос. Впрочем, Суон никогда не отличался эмоциональностью, а поведение его всегда было скорее апатичным, даже в детстве.

-А то ведь смотри, пещерка ничего так. Сухая, теплая, в такой не грех и вечность пролежать. Ладно, не обращай внимания, это я так, болтаю. Я тут подумал, что ты все хозяин да хозяин. Мы то с тобой с детства вместе, почти что братья. Помнишь, как мой отец подобрал тебя на рынке, когда ты чуть не украл то яблоко?

-Помню, я этого никогда не забуду, хозяин, – Суон, казалось, смотрит не на своего собеседника, а куда-то сквозь него, в пустоту. Однако за многие годы, Клавиус привык к такой манере разговора и уже даже не обращал на это внимания.

-Ну вот, снова. Хозяин, хозяин. Ты же не раб какой-нибудь. Да ты работаешь в нашем доме на моего отца, но он то тебе за это пищу-кров дает. Для него ты может и работник, но мы то с тобой с малого возраста вместе. Не важно что говорит по этому поводу мой отец и как он заставляет тебя обращаться ко мне, сейчас его здесь нет. Так что давай договоримся, что мы друзья. Ведь так оно и есть? – с этим вопросом Клавиус протянул руку Суону.

-Да, так оно и есть, – согласился тот, пожав руку бывшего хозяина, хотя взгляд его остался таким же безразличным.

-Вот и славно, рад иметь на своей стороне в этом походе не помошника, а друга. Ну как, Суон, больше не чувствуешь себя помошником? Ты вообще хоть рад, что скоро увидишь родину своих предков? – не став дожидаться ответа, Клавиус улегся на бок, закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

-Я рад, хозяин, – прошептал Суон, и на его лице лишь на миг мелькнуло некое подобие улыбки, хотя возможно это был всего навсего отблеск костра.

Той ночью Суон так и не лег отдыхать. До самого рассвета он сидел, обхватив руками колени и уставившись на огонь, и ни один мускул его лица не дернулся за все это время, даже когда небо пронзали раскаты грома невероятной силы. Горящие ветки отбрасывали на стены пещеры причудливые тени, вглядевшись в которые, можно было увидеть самые разнообразные сюжеты. То охтотник гнал дичь, то пышно разодетые люди пировали в громном зале, то друг предавал друга в самый ответственный момент. Однако, чем дольше горел огонь, тем меньше и прозрачнее становились тени, а далеко за полночь эта удивительная игра на стенах пещеры исчезла. Все тише становился хруст сухих тлеющих веток, остались лишь звуки падающих с неба капель. А к утру ливень закончился.

***

Перекусив с утра, Клавиус и Суон отправились дальше. В пути Суон в основном молчал, а если приходилось, отвечал лишь короткими фразами, как он это делал всегда. Клавиуса же было не остановить. Он комментировал практически все, что видел вокруг себя. Юный путешественник был снова полон сил и готов ко всему. Казалось, что не было на данный момент на свете человека, более веселого чем он. Откройся бы перед ними врата в Обливион, Клавиус и им был бы рад и нашел бы в этом нечто положительное.

Вот так и шли они, Клавиус – отпуская шуточки по поводу хмурого вида Суона, а Суон – молча воспринимая любой комментарий Клавиуса. Ничего необычного в этот день не приключилось. Как и в следующий. На третий день пути, цель была достигнута. Путники стояли перед Имперской заставой. От Морровинда их отделял лишь имперский офицер, коммандующий на данном участке границы. Именно к нему и подошел Клавиус спокойным размеренным шагом.

-Путь в земли Данмеров закрыт. На границах сейчас небезопасно. Орудуют банды разбойников, – голос командира заставы был настолько незаинтересованным, что Клавиус понял – тому приходится повторять эту заученую фразу не в первый раз.

-Ничего страшного, чай не пропадем, мы с моим другом парни молодые, крепкие, авось и сами пару бандитов к праотцам отправим, вот и вам работы меньше будет, – звонким голосом заявил Клавиус, пытаясь хоть как-то растормошить офицера.

-Сказал неположено, значит неположено. Все, точка! – похоже того личность Клавиуса совсем не интересовала.

-А если я свиток покажу? Волшебный, – с этими словами Клавиус залез во внутренний карман своего плаща и вынул оттуда свиток, который он и протянул офицеру.

-Чего это там у тебя? А ну давай сюда, глянем. Тааак… Предъявителю сего… ага… содействие… так… в любое время… подпись. Эво как? Так Вы значится, сын его-то? Прошу простить, не признал.

-Нечего меня признавать, ты лучше пропусти нас…

-Конечно-конечно, можете проходить. Однако смею заметитъ, что пограничье действительно довольно опасно сейчас. Я бы дал вам охрану, но людей катастрофически не хватает, все брошены на борьбу с бандитами.

-Ничего, разберемся и сами, у меня вон какой телохранитель, – Клавиус кивнул на все это время стоящего за ним Суона, – вместе мы им покажем, этим бандитам. Покажем ведь, Суон?

-Покажем, – ответил Данмер тихим монотонным голосом.

-И все же я бы на вашем месте был поосторожнее, а лучше бы переждал, пока их там всех не переловят, – было видно, что офицер действительно волнуется, как бы чего не случилось с такой персоной, да еще и в его смену.

-Мы идем, решено и обжалованию не подлежит, – сказал Клавиус и бодро зашагал через заставу в сторону Морровинда.

Суон с непоколебимым видом пошел за ним.

***

Отдалившись на приличное расстояние от гарници с Империей, Клавиус заметил невдалеке холм, с которого должен был открываться хороший вид на земли Темных эльфов. Он взобрался на него вприпрыжку, готовый показать своему спутнику эти земли как на ладони. Суон взобрался вслед за ним.

-Ну вот, Суон, мы наконец дошли. Твоя родина, земли твоих пред… – Клавиус не договорил.

Ему помешало острие кинжала, вонзившееся ему сзади меж ребер. Хватая ртом воздух, не в силах двинуть даже пальцем из-за сковывающей боли, он упал на землю. Мокрыми от слез, недоумевающими глазами он смотрел на Суона, который стоял над ним с окровавленным кинжалом в руке. Во взгляде Клавиуса застыл лишь один вопрос – «Почему?», который он и задал, собрав для этого остатки сил, которые еще не полностью покинули его тело.

-Ты так и не понял, что мы с тобой никак не можем быть друзьями, – голос Суона как всегда был безэмоционален. – Ты говорил, что я не раб. Хотел быть моим другом. Пустые слова. Мы из разных миров, нам не понять друг друга. Да мы росли вместе, но вспомни как это было. Когда ты ездил с отцом на охоту, я плелся сзади за конем, когда вы ужинали в огромных залах, мы с остальной прислугой доедали за вами на грязной кухне. И ты называешь это «расти вместе»? И эти твои постоянные шуточки в мой адрес. И не надо говорить, что твой отец взял меня с улицы, приютил, спас от дурной судьбы. Ты хоть знаешь, для кого я воровал то яблоко на рынке? Нет, не знаешь. Я воровал его для моей маленькой сестренки, которая умирала от голода в подворотне. Меня никто даже не спросил, хочу ли я, что бы твой отец взял меня к себе. Да и вряд ли я тогда смог бы что-нибудь возразить, я ведь еле говорил на вашем наречии. Меня забрали насильно. Вспомни, как я вырывался из его рук, когда он тащил меня в свой дом, потому что я знал, что сестренка моя погибнет без меня. Что скорее всего и произошло. У меня не было выбора, мне некуда было идти, я был рабом, твой отец сделал меня им, отняв меня у моей сестры. А ради чего? Ради забавы. Смотрите все, я взял оборванца и выходил его. Но ты и сам не далеко ушел от него. Ради забавы ты потешался надо мной, ради забавы играл со мной, да ты все в своей жизни делал ради забавы, что б тебе не было скучно. Ты даже в этот поход отправился ради забавы. Ну что, забавно тебе теперь? Не думаю. Вы и сами рабы. Рабы своего происхождения, рабы своей жизни, рабы своей никчемности. Нет у вас цели в жизни, вот вы и ищите средства, что б избавиться от своего рабства – скуки и однообразия. Ну как? Освободился ты от него? Чувствуешь вкус свободы? А я чувствую. Наконец то я чувствую себя свободным. От тех цепей, которыми сковал меня твой отец, решив наладить мою судьбу, от того груза, кототрый тяготел надо мной все эти годы, когда я каждый раз смотрел вам в глаза и видел умирающее лицо сестры. Так что нет, не друзья мы с тобой, хозяин, не друзья.

Никогда в жизни еще Суон не говорил так долго. Тихий и монотонный вначале, его голос становился все более громким и эмоциональным. Последние фразы он практически выкрикивал в воздух. За время этой речи, глаза Клавдия становилисъ все более безжизненными, пока не стали абсолютно стеклянными. Жизнь покинула его тело задолго до того, как Суон закончил свою тираду. Договаривал ее он уже скорее для самого себя. Ему нужно было выговориться, что бы сбросить с себя тот самый груз, о котором он говорил. Что он и сделал.

Закончив говорить, Суон вытер кинжал плащем своего недавнего спутника и засунул его за пояс. Затем выпрямился во весь рост, окинул взором земли своих предков, раскинул в стороны руки, как будто готовился взлететь, вдохнул полной грудью свежий ветер, чувствуя тот самый вкус свободы, и впервые в жизни улыбнулся. И это было последнее, что он сделал, прежде чем бандитская стрела проткнула его свободное от всех забот сердце.